Теософія на Кіровоградщині

Опубликовано 29 Травня, 2020 administrator

Метки: Арьяасанга, атма-буддхи-манас, Господь Будда, Кала-хамсы, Оккультизм в южной Индии, Парабрахмана, Патанджали, победитель Мары, Свет Азии, Свет на Пути, Суббы Роу, сэр Эдвин Арнольд, Три чертога

Ч. Ледбитер (при участии А. Безант)

БЕСЕДЫ О ПУТИ ОККУЛЬТИЗМА

Том II

Комментарии к Голосу Безмолвия

Фрагмент I

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ

Глава 7

ТРИ ЧЕРТОГА

«Три чертога, о усталый путник, предстоит пройти тебе до конца трудов. Три чертога, о победитель Мары, проведут тебя через три состояния в четвертое, а оттуда в семь миров — миров Вечного Покоя.

Если хочешь узнать их названия, слушай и запоминай.

Имя первого чертога — Неведение, авидья. Это — тот чертог, в котором ты увидел свет, в котором живешь и умрешь.

Имя второго — чертог Познания. В нем душа твоя найдет расцветание жизни, но под каждым цветком свернулась змея.

Имя третьего чертога — Мудрость; за ним же простираются безбрежные воды Акшара, нерушимый родник всеведения.»

Эти три чертога, или зала, могут толковаться двояко: как объективные планы или как субъективные состояния человека.

В первом случае зал невежества — это физический план, а зал обучения, описанный в сноске как зал обучения на испытании — это то, что пожалуй можно назвать астрально-ментальным планом (астральный план и низшие подпланы ментального плана вместе взятые). Когда шестнадцать лет назад я писал книгу «Внутренняя жизнь», мне представлялось, что под залом обучения Блаватская имела в виду астральный план, а под залом мудрости — низший ментальный, но после многократного обдумывания и обсуждения этого вопроса я теперь склоняюсь к мнению, что более верно мы представим её мысль, если в понятие «зал обучения» включим не только астральный, но и низший ментальный план, а понятие «зал мудрости» поднимем так, чтобы оно включало в себя планы высшего манаса и буддхи.

То, что Арьяасанга не подразумевал под залом обучения только астральный план, а под залом мудрости — низший ментальный, показывается несколько дальше, где он говорит, что в последнем «неизвестны тени, и свет истины сияет с незатухающим великолепием». Низший ментальный мир не отвечает этому описанию; и хотя он намного великолепнее и тоньше астрального плана, это всё ещё материальный мир и обиталище человеческих личностей. Далее, Учитель также говорит, что в зале мудрости обитает то, что несотворено, а это «Я», а не личность является несотворённым. На низшем же ментальном, как и на астральном, под каждым цветком свернулась змея, ибо если на одном кишат страсти и глупые желания, на другом поселяются гордость и предрассудки. На высшем же ментальном плане, хотя «Я» может и не знать очень много, уж то, что оно знает, оно знает верно; а низший ментальный — область личности и ошибок.

Степень, в которой низшие планы являются мирами иллюзии, также видна в том, как действуют на них наши чувства и способности. Возьмём например зрение — мы видим именно потому, что для зрения есть препятствия. Если бы можно было совершенно видеть сквозь стену, мы не видели бы стены. То же с ходьбой: у нас есть свобода передвижения по земной поверхности, потому что она оказывает сопротивление свободному движению наших ног. На высших же планах живёшь в свете.

Комбинация астрального и ментального плана вовсе не является необычной в восточных школах оккультной подготовки. Ведантисты говорят об одном теле (называемом маномайакоша, тело, сделанное из ума),* тогда как в нашей теософической литературе обычно различаются два (астральное и ментальное), и этому телу, когда оно пробуждено и действует, они приписывают опыты, относящиеся к обоим этим планам. Кандидата, желающего вступить на йогический путь, в школах раджа-йоги всегда учат действовать с ментального уровня вниз к астральному. Эта весьма предусмотрительная процедура также показана и в учении Патанджали, который предписывает два первых шага, имеющих нравственный характер, и требует определённого прогресса в них, прежде чем можно будет взяться за практики, ведущие к сиддхам, или йогическим силам. В своей книге «Раджа-йога: оккультная подготовка индусов»** проф. Э. Вуд назвал эти первые ступени «десятью заповедями» и перевёл их как пять ограничений — «не наносить боли, не врать, не красть, не быть невоздержанным, не быть жадным», и пять указаний — «быть чистым, довольным, контролировать себя, быть усердным и преданным». Эти методы вовсю применялись ещё до Арьяасанги; пандит Н. Бхашьячарья и другие знатоки санскрита утверждают, что Патанджали (который в свою очередь тоже не был изобретателем этой системы) дал миру свои знаменитые Йога-сутры как минимум в IX веке до нашей эры.

__________
* См. «Тайную доктрину», т. I, с. 181.
** E. Wood. «Raja Yoga: The Occult Training of the Hindus».

В книге «Учителя и путь» я объяснил, что в древности при посвящениях часто случалось, что много времени тратилось на обучение кандидата астральной работе, так как пробуждение ученика к работе на этом плане оставлялось на сравнительно более поздний этап, чем обычно бывает у современных теософов, которые часто ещё задолго до посвящения уже выполнили много астральной работы и таким образом узнали подробности астрального мира.

Если же мы подумаем о трёх залах в субъективном смысле, как о стадиях прогресса в человеческом развитии, то мы получим следующие знакомые подразделения: 1) Человек, живущий без знания, привлекаемый и отвращаемый окружающими его вещами, побуждаемый к действию своими неконтролируемыми страстями и желаниями — это стадия невежества. 2) Человек, который узнаёт, что у природы есть определённые законы, и осознаёт, что работая с ними, он может приобрести больше сил, чем он имел в дни своего невежества — это зал обучения. 3) Человек, который осознал, что есть духовные законы, и учится следовать им. Он знает о перевоплощении и карме, а также о том, что прогрессом его собственной души и душ других людей управляют этические и нравственные законы. Он сознаёт, что внешние вещи существуют только ради целей эволюционирующей души, и живёт согласно этому знанию. Он — в чертоге мудрости.

Е.П. Блаватская описывает четыре стадии сознания так:

«Три состояния сознания — это джаграт (бодрствование), свапна (дремота), и сушупти (глубокий сон). Эти три состояния йога ведут в четвертое — турия — состояние высокого духовного сознания за пределами сушупти, превыше всех.»

Эти состояния сознания не являются фиксированными, но в случае для кандидата, который готовится к архатскому посвящению, могут быть соотнесены с наборами планов или объективными залами, упомянутыми выше. В этом случае состояние бодрствования может соответствовать физическому, состояние дрёмы — астрально-ментальному, глубокого сна — высшему ментальному и буддхическому, а турия — атмическому.*

__________
* Более подробно эти состояния рассмотрены в статье Суббы Роу «Оккультизм в южной Индии». — Прим. пер.

Эти достаточно курьёзные термины «бодрствование, дрёма и сон» для обозначения высот сознания, достигаемых кандидатом в разное время, по-видимому были выбраны с точки зрения физического плана. Когда человек занимается своими делами на физическом плане, и все его способности пробуждены для этого мира, он находится в первом состоянии. Чтобы понять второе состояние, нам нужно вспомнить, что есть два вида снов — часто бессмысленные произведения мозга (физического и эфирного) и подлинный опыт человека вне его физического тела, когда он работает и учится на астрально-ментальных уровнях. Кандидат, который спит или почти засыпает в дневной дрёме, может потом вспомнить некоторые такие переживания, а затем приписать их к «сознанию дремотного состояния». Но представьте, что стремящемуся, находящемуся вне тела, в любое время может понадобиться перейти в то, что называется вторым сном, и подняться на следующий ряд планов, чтобы некоторое время быть сознательным на этом более высоком уровне. После физического пробуждения он, вероятно, не вспомнит ничего из того, что происходило с ним вне тела — его мозг не настроен так, чтобы записывать переживания, идущие с планов, которые выше его «дремотного состояния». Так что ему будет казаться, что он спал глубоким сном без сновидений, и обычно его единственным впечатлением будет чувство глубокого удовлетворения и благополучия. Потому «состояние сна» является сознанием этой ещё более высокой области. Четвертое состояние иногда называют «трансом», и причина этого следующая. Часто объясняют, что стремящийся, будучи вне тела, может подняться на более высокий план, чем когда он в теле. Для ученика также возможно в глубокой медитации подняться в более высокое состояние, а потом перенести этот опыт в память бодрствования. Таким образом, архат может соприкасаться с буддхическим планом, будучи сам в физическом теле, а с атмическим, или нирваническим — когда он вне его или находится в глубокой медитации или трансе. Термин «акшара», прилагаемый здесь к этой четвёртой области, означает просто «то, что не растворяется» — это нетленное.

Тот же набор терминов может быть использован как относительный ряд и для менее продвинувшихся в оккультизме. У одного из них бодрствующее сознание может находиться на физическом плане, дремотное — на астральном, а глубокий сон — на ментальном; у другого же, который способен пользоваться своими астральными способностями, будучи в физическом теле, состояние дрёмы будет на низших ментальных подпланах, а состояние сна — на высших, и так далее. Состояние турия — это в каждом случае состояние, достигаемое особым усилием воли и путём медитации, которая есть средство в конце концов поднять весь набор этих трёх состояний на более высокой уровень, чем ранее. В процессе перехода, прежде чем новый уровень установился, всегда будет иметь место этот четвёртый этап.

Это видно в медитации. Кандидат садится и фиксирует своё бодрствующее сознание на каком-нибудь объекте — скажем, на кошке. Затем он поднимется в «дремотное состояние» и попытается осознать астральный аспект этого животного. Затем он поднимется в «сон» и направит своё внимание на её ментальную сущность. Четвёртым шагом будет самадхи, или созерцание — попытка осознать её значение и реальность для Я, пройти за пределы трёх форм кошки в её субъектный смысл. Фиксация ума на кошке в первом случае — это концентрация; процесс поднятия сознания — это медитация; а окончательная фокусировка в более высоком поле видения, превыше всего ранее достигнутого — это созерцание, или самадхи. Последнее усилие можно уподобить проникновению сквозь облако или туман, из которого постепенно выявляется новое видение, или сравнить с пронзающей его вспышкой молнии. В каждом случае практикующий должен удерживать себя в полном спокойствии, чтобы сохранить впечатление так долго, как возможно — одна только мысль о себе или о старой личной связи может всё рассеять, так что не останется даже воспоминания, на что это было похоже.

Три зала, как сказано, ведут к концу тяжких трудов, но не к концу работы, следует заметить. Ощущение работы, которое мы испытываем в этих низших мирах, конечно же полностью отличается от её ощущения на более высоких планах. Здесь для нас слово «работа» почти синоним слова «усилие», а часто чего-то монотонного и изнурительного, но с высшей точки зрения работа в действительности игра. Изнурительная работа — просто действие; она не создаёт человека, который её выполняет. Но даже самая малая работа, выполненная оккультно, сделанная от всего сердца «для Бога, а не для людей», сделанная лучше, чем когда-либо ранее, благотворна для эволюции того, кто её выполняет. Если при написании письма, например, человек старается сделать это аккуратно, даже красиво, и выражаться кратко, ясно и изящно, он развивает руку, глаз и мозг, силу мысли, силу любви и силу воли. Подлинный труд, такой как труд художника, полон творческого влияния и радости. Однако даже в этих вещах мы обнаруживаем некоторую утомительность — по причине сопротивления низших планов. Но даже здесь, на физическом плане, нет ясной разделительной линии между трудом и игрой. Например, если отправиться в длительное путешествие верхом, то его ранняя часть будет полна удовольствия и для всадника, и для лошади, но неощутимо оно будет исчезать, по мере утомления, пока внезапно человек не осознает, что поездка, которая вначале была игрой, уже стала работой, причём всё более утомительной. В других случаях может встретиться задача, для выполнения которой требуется не так уж много времени, но всё же несколько превышающая запас наших сил. Тогда тоже возникает ощущение тяжёлых усилий. Но всякая работа — в действительности игра, когда есть к ней охота и нет усталости или перенапряжения.

В этом отношении мы можем многому научиться у животных, и даже у растений. «Расти, как растёт цветок, открывая своё сердце к солнцу» — говорит «Свет на Пути». Христос сказал: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» (Матф. VI.28-29). Это смертельный страх перед завтра делает труды человека мучением и заставляет его трудиться в горьком поту. Но Закон гласит: «Сегодня поступай мудро и правильно, а результат пусть сам позаботится о себе». Это не доктрина безделья, а принцип работы, которая является игрой, а не мучением.

Иллюстрацией этому служит так же и то, как разные люди путешествуют. Один человек, сев на поезд в Чикаго, будет пребывать в лихорадке нетерпения все три или четыре дня, которые потребуются поезду, чтобы прибыть в Сан-Франциско, место назначения. Он фиксирует ум на чём-то, что собирается сделать по прибытии, а всё время путешествия становится для него бедой и мучением. Другой же находит на пути тысячу интересных вещей — пейзажи, люди, сам поезд; для него путешествие — счастливый праздник. И в конце его он достигает гораздо большего, чем первый человек. В Индии сельский житель живёт очень близко к природе и растёт подобно цветку. И когда человек отправляется из своей деревни, скажем, на почту, которая может быть в 16 или 20 милях, он не идёт тупо и с болезненным усилием, расшатывая свои нервы резкими неуклюжими движениями, происходящими от неудовлетворённого или нетерпеливого ума. Видение почты, которую он хочет отправить или получить, не становится для него манией, отсекающей все прочие интересы, и не заставляет его проклинать долгую дорогу. Нет; вокруг него насекомые, птицы, цветы, деревья, ручьи, облака, поля, дома, люди и животные, и сама благословенная земля, полежать на которой некоторое время — всё равно что отдохнуть на бархате в божественных руках. Как мало знает белый человек о жизни, и как много знает трудов!

Индусы уже давно считают, что Бог играет. Лила, или игра Шри Кришны, как это называется, есть великая работа эволюции, которая выглядит для нас такой утомительной, что мы содрогаемся, узнав, сколько долгих веков ещё лежат впереди, и кричим, прося об отдыхе. Подумайте о 311040000 миллионах лет нашей махакальпы. Какая иллюзия! Когда мы подойдём к концу трудов, вся жизнь будет игрой, всё будет счастьем.

Конец трудов, но не конец работы, приходит с вступлением кандидата на четвёртом пути на нирванический план. Он окончил труд по сбрасыванию первых пяти оков — само-личности, сомнения, суеверия, пристрастия и отвращения, — все из которых отмечали его привязанность к материальным вещам и делали всю его жизнь одной долгой борьбой и восхождением по крутой тропе. Но теперь пять оставшихся препятствий — внутренние; он должен победить их, но его оружием будут безмятежность, тишина и спокойствие — применение воли, которая есть самая тихая вещь в мире. Препятствия эти следующие: желание жить в форме или вне формы, гордость, волнение и невежество. От подробного исследования их в этом месте будет мало пользы; достаточно будет отметить их внутренний характер и сказать, что чтобы разрушить их, человек должен успокоить себя и свои проводники выше той линии, которая отделяет личность от «я».

На ранних этапах, ещё до конца тяжких трудов, ученику было бы неплохо организовать свою жизнь мудро, чтобы его работа для Учителя могла бы стать игрой в такой степени, в какой только возможно. Это должна быть чистая радость, неомрачённое счастье — именно такое состояние обеспечит ему самый быстрый прогресс. Мучения в труде вовсе не похвальны, да и не особенно полезны, хотя иногда они могут быть необходимы. Как часто бывает, что изучающий занимается медитацией как чем-то утомительным, относясь к ней как к долгу, который должен быть исполнен, хотя бы с усилиями и страданиями. Делайте её с радостью и счастьем, как игру, или по крайней мере настройтесь на то, чтобы делать так в будущем. Некоторые позволяют себе роскошь погрузиться в настоящее и говорят: «Мы будем получать удовольствие теперь, а будущее пусть само позаботится о себе». Другие гордо и стойко стоят поодаль и говорят: «Мы отказываемся откликаться на то, что может нас огорчить». Но ученик должен открыть свою спину ударам этого времени, находя радостное успокоение в отдалённом будущем, в игре, в которой каждый ход может стать танцующей поэмой восторга.

На тему семи миров Е.П. Блаватская говорит:

«Некоторые восточные мистики находят семь планов бытия, семь духовных лок, или миров, в теле Кала-хамсы, Лебедя вне времени и пространства, превращающегося в Лебедя во времени и пространстве, когда он становится Брахмой вместо Брахмана.»

Все семеричные проявления в природе, такие как семь принципов человека или семь планов нашего мира, происходят от семеричного подразделения, возникающего из Парабрахмана. Три из семи принципов проявлены в универсальном сознании, а ещё три — в мулапракрити. Один остаётся в качестве её источника и включает в себя все остальные, ведь присутствие многих не нарушает единства Того, что поистине Единое. Так что на своём нижнем уровне человек, который превзошёл свой средний набор принципов (атма-буддхи-манас) и поднимается к первому (монаде), хотя и ускользнул из миров, или планов, обнаруживает их все присутствующими в этом новом состоянии подлинной нирваны, которая за пределами состояния сознания точно так же, как она и за пределами состояния материи. Таким образом, в третьем лице мы о ней говорим, лишь делая уступку невежеству, и должны указать, что всё сказанное должно быть переведено в термины «ты» для сознания, и в термины «я» — для подлинной жизни сверхсознательной нирваны, чтобы это было понято. В эти «миры», однако, архат ещё не вступает, а вступает туда полный адепт.

Есть и несколько других способов, которыми можно считать архата входящим в семь миров вечного покоя:

С одной точки зрения эти миры суть подпланы атмического плана, через которые начинает подниматься архат. Для человека, пребывающего на них, характерна неизменная безмятежность, ибо всё ему видится как Единое Я, а там, где это осознано, страху и беспокойству нет места. Как говорит Бхагавад-гита, «для мудреца, достигшего совершенной йоги, безмятежность является средством» (VI, 3). Не то, чтобы в этих областях как-то недоставало деятельности — это одна огромная волна вечно движущейся жизни — но там нет препятствий воле Единого. На буддхическом плане в некотором смысле ещё присутствует двойственность, поскольку там всё же наблюдаешь других, хотя и видишь одно Я, пребывающее и в себе, и в них. Но буддхи нужно превзойти, ибо любовь подразумевает двойственность.

Безмятежность, которую во всё большей степени приобретает архат, придаёт новый вид обычным планам нашего существования. Он пользуется ими с такой свободой, которая неведома другим; он открыл, что работа — это игра. Коснувшись обители блаженства, он открыл, что не только там, но и на всех планах жизнь есть чистая радость. Он не только видит и любит продвигающуюся жизнь за погибающими формами, но и чувствует Божественную Волю за всей меняющейся жизнью и радуется ей. Вечный мир, которым он наслаждается — это не праздность, а предельный внутренний покой того, кто знает, что всё благо, что Божественная Воля присутствует даже в том, что другим может казаться препятствиями прогрессу, равно как и в том, что само выглядит как прогресс. Один философ однажды ухватил проблеск этой идеи, когда сказал: «Будь спокоен, ибо если ты потерпишь неудачу, не совершив ошибки со своей стороны, эта неудача будет успехом лучшим, чем ты когда-либо знал, поскольку совершается Божественная Воля». Архат знает кое-что из мира, «который превыше всякого ума», потому что начинает жить в Вечном. Это, как говорит Блаватская, «область полного духовного сознания, за которой для того, кто её достиг, больше не может быть опасности».

«Если захочешь пройти первый чертог безопасно, не позволяй своему уму принимать огни вожделения, горящие в нем, за солнечный свет жизни.

Если хочешь безопасно перейти второй, не останавливайся, дабы вдохнуть в себя благоухание его опьяняющих цветов. Если хочешь быть свободен от цепей кармы, не ищи себе гуру в этих маявических областях.

Мудрые не задерживаются на игрище чувств.

Мудрые не внимают сладкозвучным голосам иллюзий.

Ищи того кто даст тебе рождение в чертоге Мудрости, который находится за пределами [предыдущих], где неведомы тени, где свет истины сияет в неугасимой славе.»

Гуру, о котором здесь говорится, это Учитель. Блаватская выражает это так: «Посвящённый, ведущий ученика через даваемое ему знание к духовному или второму рождению, называется Отцом, гуру или Учителем».

О жизни и работе Учителей мы рассказали в книге «Учителя и путь». Проблеск их удивительных и возвышенных способностей можно видеть в приведённом там рассказе о медитации Учителя Кут Хуми. Когда он сидит в своём саду или своей комнате, кажется, что он просто медитирует, но фактически он обращается к нескольким миллионам людей, работая с каждым индивидуально и уделяя каждому столько внимания, сколько обычный человек мог бы уделить одному.

Каждому «я» помогает один из Учителей, так что человек, который может оживить в себе связь между низшим и высшим «я», может получить эту помощь и в своей личной жизни. А гуру, которых можно встретить на физическом плане, обычно являются посвящёнными, продвинувшимися учениками полных адептов, как говорилось ранее.

«То, что несотворённое, живет в тебе, ученик, как оно обитает и в чертоге Мудрости. Если захочешь достичь его и сочетать эти два, ты должен совлечь с себя темные покровы иллюзии. Заглуши голос плоти, не позволяй чувственному образу становиться между светом Того и твоим светом, дабы эти два могли сочетаться в одно. Познав же свою собственную аджняну, беги из чертога Познания. Опасна его коварная красота, и нужен он только для твоего испытания. Опасайся, лану, чтобы душа твоя, ослепленная его обманчивым сиянием, не помедлила и не попалась во власть его призрачного света.

Этот свет сияет из камня великого обольстителя (Мары). Он околдовывает чувства, ослепляет ум, и оставляет неосмотрительного брошенной развалиной.»

То, что несотворённое, относится к высшей триаде, атма-буддхи-манасу, в отличие от личности и её тел. Утверждение, что зал обучения нужен лишь для испытания, относится и к залу невежества. Набор материальных планов — физический, астральный и нижний ментальный — это лишь школьные здания и учебный инвентарь той школы, в которой человек обучается с помощью игрушек. Нет опыта, который не изменял бы душу и не придавал бы ей мудрости; но тот, кто сознаёт образовательную цель всего этого и хочет учиться, извлекая из опыта заключённые в нём уроки вечной ценности, не найдёт игрушки сами по себе привлекательными. Он уподобится пчеле, которая берёт с цветка мёд и улетает, не опьянённая его цветом и ароматом.

Мара — это олицетворение притягательности внешних вещей. Е.П. Блаватская описывает его следующим образом:

«Мара в экзотерических религиях — это демон, асура, но в эзотерической философии это персонифицированное искушение через человеческие пороки, и в буквальном переводе означает «убивающий душу». Он представлен в виде царя мар с короной, в которой сияет камень такого блеска, что ослепляет тех, кто на него смотрит; конечно же под блеском этим имеется в виду очарование, которым привлекает порок некоторые натуры.»

В «Свете Азии» (кн. VI) сэр Эдвин Арнольд дал живой портрет этого князя тьмы, который выступил, ведя за собою десять главных грехов, его злых ангелов, против Господа Будды, сидевшего под деревом бодхи и уже приближавшегося к просветлению.

«Моль, привлеченная мерцанием твоей ночной лампы, обречена сгинуть в вязком масле. Беспечная душа, которой не удаётся побороть издевающегося демона иллюзии, вернется на землю рабою Мары.

Взирай на сонмы душ. Наблюдай, как они мечутся над бурным морем человеческой жизни, и как, обессиленные, истекающие кровью, со сломанными крыльями, они падают одна за другой во вздымающиеся волны. Бросаемые свирепыми ветрами, гонимые бурей, они дрейфуют и исчезают в первом же большом водовороте.»

Вопрос о «потерянных душах» очень сложный. Некоторые подобны школьникам, которые в конце учебного года ещё не готовы перейти вместе с большинством своих товарищей в следующий класс, скорее потому что ещё слишком молоды, а не потому что ленились. Есть также случаи, когда личность во время телесной жизни так погрузилась в материю, что ей нечего отдать своему высшему «я», и потому она может быть отсечена полностью. В-третьих, есть ужасные плоды практики чёрной магии. Обсуждение этой темы здесь заняло бы очень много места; я достаточно пространно касался её в главке «Потерянные души» в книге «Внутренняя жизнь».

Некоторые выражения в приведённых отрывках заряжены всей силой восточного воображения. Мы не должны принимать слова о сломанных крыльях и полном крушении слишком буквально. Тот, кто срывается с Пути и падает по причине материальных желаний, конечно губит на время свои духовные перспективы, но даже в этом случае он учится чему-то такому, что позже для его души окажется полезным. Во всех случаях человеку лучше всего учиться с помощью мудрой мысли, и только когда ею пренебрегают, будет необходим горький опыт, который займёт её место.

Каждому человеческому существу вовсе не требуется проходить через все виды опыта. Чем больше продвигается человек и чем мудрее становится, тем больше он во всём видит, и учится многому из таких мелочей, мимо которых другие пройдут, как мимо ничего не значащих пустяков. Сказано, что дурак не может учиться даже у мудреца, тогда как мудрый человек всегда может учиться — даже у дурака. Чтобы узнать, что огонь горяч, не обязательно совать в него свою руку; дурак может так поступить, но мудрый найдёт другие способы узнать тот факт, что огонь жжётся. Но это большое благословение, что те, кто не хотят думать и таким образом учиться добровольно, должны быть научены в суровой школе опыта, без которой они не научились бы вообще ничему и не сделали бы прогресса.

Закон кармы, доставляющий людям тот опыт, который они заставили пережить других, таким образом оказывается благодетелем и в конечном счёте освободителем, а не инструментом мести или наказания. Допустим, к примеру, что разбойник с большой дороги напал на джентльмена, сбил его с ног, возможно, даже убил его, и забрал его деньги. По этому закону ему рано или поздно придётся встретиться с таким болезненным опытом самому. Грабитель был способен на такой поступок, потому что сам он был грубым существом без чувствительности и воображения — иначе бы он подумал о чувствах своей жертвы или о её жене и семье, и такая мысль остановила бы его руку. Но поскольку бандит груб, лишён тонких чувств и воображения, ему требуется тот вид ощущений, которые он насильственно причиняет другим — ничто меньшее его не тронет. И позже, после того как благодаря кармическому воздаянию он переживёт подобное страдание, он будет помнить это, и когда ему захочется ударить другого, он скажет себе: «это будет не очень хорошо для этого бедняги». Тогда он начнёт изменяться, и это благодаря закону, который всегда учит, а не наказывает.

Конец седьмой части

Глава 1. Предисловие (размещено 29 января 2020г.)