Теософія на Кіровоградщині

М. Коллинз

Глава І

Вся наша жизнь, в её теперешней форме, состоит из радостей и страданий, и мы не можем даже представить себе состояния, когда бы сознание наше действовало вне этих противоположных ощущений души; не только вся наша здешняя жизнь состоит из них, но они же являются теми Златыми Вратами, которые открывают нам доступ в потустороннюю жизнь. Через них проходит тропа, ведущая к бесконечной силе, к абсолютному знанию, к совершенной любви. Когда человек достиг крайнего предела в наслаждении и страдании и научился познавать их тождественность, тогда врата готовы раскрыться перед ним. Первые семь правил „Света на Пути” касаются исключительно той части ощущений, которую мы зовем страданием, но это не страдание обыкновенного человека, это страдание оккультиста. Обыкновенный человек страдает исключительно за себя или за тех, которые ему наиболее близки и дороги, оккультист страдает за весь мир и со всем миром. Стон Мира не перестает раздаваться в его ушах. И пока он не опустится до глубочайшей преисподней бедствий, раздирающих этот Мир, пока он не распнет себя вместе с замученными и угнетенными, до тех пор стоны его души не могут „быть омыты кровью сердца”. Наступает минута, когда сама жизнь изолированной личности как бы разрывает свои оковы и становится беспредельной в своем сострадании; и хлынет тогда кровь сердца и устремится в глубину вместе с кровью замученных жертв Мира сего. Но прежде, нежели этот час наступит, ученик должен утратить без следа способность скорбеть о своих собственных бедах, и таким образом его очи становятся действительно недоступны для слез. Ибо тот, перед кем раскрылась вся бездна страданий, в которую Мир погружен, тот не найдет облегчения в слезах, даже и при потере собственного ребенка или  при  виде  страдания  своих  близких.  Слезы  слишком  тривиальны, чтобы приносить их на тот страшный алтарь, где ежечасно приносятся жертвы эгоизма, жестокости и жадности слепого человечества.

Спасители Мира проходят с сухими очами через мрачные места человеческого безумия, поглощенные созерцанием безжалостной власти страдания, восседающей, подобно богине возмездия, на троне Мира сего. Собственное горе спасителя, его потери или страдания, лишь капли в великом океане скорби, и он знает, что слезы лишь для тех, кто все еще отделяет себя от целого и восстает против судьбы, постигающей его. Личное горе — принадлежность человека, пока он еще не повернул к духовному свету. Он стонет подобно раненому животному, которое восстает против страдания, как против несправедливости. В начале великого урока жизни мы смотрим на оба ощущения — наслаждение и страдание, как на две совершенно различные вещи, как смотрит на них животное. Утеря этого чувства по отношению нашего личного я отмечает первые шаги на великом Пути.

Вот почему, для отверстых очей уже нет более слез. Вот почему, когда божественный призыв коснется уха, оно утрачивает свою чувствительность, — не чуткость свою к звукам жизни, а свою чувствительность к личному страданию. Оно более не внимает обидным выражениям, жестоким словам, злобным насмешкам, направленным против его личности, его собственной индивидуальной жизни. Эти вещи утратили для него всякое значение и ухо не передаст более ни единой ноты страдания внимающему внутри духу. Оно имеет иную задачу, которая возникает, когда порвутся оковы личности, — повторять душе звучание голосов Целого, и не только божественный шепот небес, но и крики земли и голоса из ада. Все это доносится до слуха лишь тогда, когда ухо утратило свою собственную чувствительность. И все эти звуки достигают уха нераздельно, сливаясь вместе, иногда заглушая друг друга. Это неизбежно, пока человек все еще человек. И никогда не забывайте, что все голоса имеют одинаковое значение. Лишь вкусив весь опыт земли, до последнего предела, можем мы перейти в рай. Пребывающему в небесных видениях и утерявшему смысл земной жизни придется в другой раз пройти тяжелую школу, чтобы, таким образом, расплатиться за дни, проведенные в мечтах.

Поэтому, хотя ухо и должно утратить чувствительность, но оно должно сохранить способность слышать. Эта способность должна развиться, расшириться, усилиться, подобно всему, что составляет принадлежность орудия духа этого храма божественности. То же относится и к голосу. Ранее, нежели дух в состоянии будет провозглашать истину и пробуждая души, призывать их к жизни, голос человека должен стать неспособным произнести что-либо грубое или жестокое, задеть чью-либо личность, обидеть кого-нибудь. Когда зрение, слух и речь очистятся от греха обособленности, душа может подняться до того источника бесконечного милосердия, которое названо „кровью сердца”. Многие, искренне стремящиеся идти по великому Пути, сбиваются с него потому, что не могут понять, что значит „потерять всякое чувство обособленности”. Они воображают, что это — опыт души лишь в области внутренних переживаний, что он происходит лишь в состоянии душевного экстаза. Несомненно, что в экстазе человек теряет свою обособленность, но если это реальный факт, а не одна лишь мечта, результаты его проявятся в изменении всей жизни человека. Эта перемена не носит на себе никаких резких признаков, она происходит так естественно, что никого не удивляет.

Ибо она не есть результат размышления или принятого решения; она порождается убеждением и знанием. Истинный оккультист инстинктивно чувствует, что живет с целым и для целого с того момента, как он впервые познал божественный воздух свободной жизни. Он может быть несведущим новичком, когда эта заря высшего разумения впервые засветится перед ним; но он преодолеет все препятствия, поборет все трудности на этом пути. Это неизбежно, ибо он начал расти и он должен безошибочно тянуться к свету, как росток, выходящий из земли. И все же есть много преданных учеников, много учителей великих истин, много серьезных и благородных душ, внутри которых живет источник зла, живет и приносит плоды. Это зло есть личное я, железный затвор, преграждающий вход во врата, чрез которые должно пройти высшее Я, чтобы узкий горизонт своей собственной личной жизни заменить безграничным простором единой общей жизни. Это Чудо или Воскресение должно совершиться именно здесь в водовороте трудящегося, страждущего и веселящегося Мира. Ни один оккультист не имеет права стремиться вон из этого Мира или удаляться от него, пока его жизнь еще продолжается. Ибо он и Мир — одно, также как он — одно со всем, что лежит за пределами мира, он есть часть целого и поэтому ответствен за все. Пока есть обида, которую надо загладить, несправедливость, которую следует унич-тожить, пока есть страдание и грех, все это представляет для него непрестанную работу, от которой он не имеет права уклоняться. Ибо, кто бы он ни был, и как бы не было незначительно место его в, жизни, он должен помогать страждущим и спасать грешников. Ибо он принадлежит к армии Любви и должен бороться против могучих и сплоченных рядов Ненависти. Он не может покинуть свой пост; если он это сделает, он перестанет быть воином, осененным силою, „Борцом” своего высшего Я, он станет отверженным. Человеческое „я” так сильно, что с ним надо бороться непрестанно. Многие, не понимающие, что путь к освобождению от него проходит через радости и страдания, борются напрасно. Великим натурам мешает часто их собственное величие. Они чувствуют в себе более высокие дарования, чем у остальных людей, и в проявлении их они находят все возрастающее до-вольство. Они кажутся великими, но в то же время внутри их личное я растет так быстро и сильно, что оно способно под конец совсем заглушить и покорить божественную часть их души. Ибо они сделали ошибку, живя в радости своей собственной творческой работы и забывая, что горе и страдание, как часть мировой земной жизни, составляют также и их наследие. Они должны жить среди этого страдания непрестанно, претворяя его зло в добро, они должны спуститься на самое дно человеческих бедствий, страдая с теми, которые погружены в наиболее глубокий мрак. Пока хотя одна ослепленная душа бьется в тенетах порока, пока существует среди нас беспросветная бедность, пока наши законы ложны, односторонни и несправедливы, пока все ужасы старой инквизиции разрешены и совер-шаются в наших лабораториях, — для оккультиста есть довольно работы здесь, и когда наступит час его освобождения, он должен сожалеть, что оставляет так много невыполненного дела Ибо он не может отделить себя от мира; не может отделить себя даже от последнего животного, испускающего крик страдания или страха. Его дело превратит это страдание в радость, этот страх в доверие и, таким образом, уничтожить создавшее их зло. Пусть оккультисты, стремящиеся к божественной Мудрости, посвятят себя этому первому уроку и постигнут его в совершенстве, иначе, на своем дальнейшем пути они встретятся с тяжкой необходимостью исправлять ложные шаги. Личное „я” убивается страданием; уничтожение его не может быть приятной или легкой задачей. Но приятнее и легче сделать это, шаг за шагом оттесняя его постоянно назад и набираясь сил для этой борьбы в постоянном слиянии с жизнью целого, чем встретиться в конце жизни с гигантской „сорной травой”, настолько заглушившей рост души, что она не может ни видеть, ни слышать, ни говорить, ни твердо стоять. Вместо того, чтобы воспрянуть, богоподобно, в присутствии Учителей, душа окажется беспомощной, как младенец. Не забывайте, что дерево познается по плодам его. Вы можете познать себя и познать других по степени эгоизма, проявляемого в повседневной жизни. Уничтожение эгоизма — великий шаг вперед, но он останется отрицательной величиной, пока не отверзнутся очи и не пробудится душа.

Бескорыстные усилия труда, полные энтузиазма, — вот первый признак оккультиста. И поэтому, хотя честолюбие является первой опасностью, которую следует избегать, он должен работать для „целого” с тем же рвением, с каким честолюбец работает для самого себя. И, хотя он и постиг всю мимолетность этой жизни, он будет ценить жизнь целого так же высоко, как и цепляющийся за нее со всею страстью неутоленной жажды. Ценность жизни не подлежит определению, потому что именно она преподает урок, который ничем не может быть заменен; и поэтому к ней нельзя относиться слегка, будь то жизнь воробья или насекомого. Если она должна быть пожертвована, жертва эта не должна приноситься легкомысленно. Ибо эта божественная и таинственная вещь — жизнь, которую отнять мы можем, но восстановить не можем никакими силами, хотя бы это была жизнь ничтожнейшего существа. Живите в атмосфере вечной мысли и вы познаете как велика ценность каждого существа, большого и малого, и как велика ценность каждого шага по пути, как бы мал он ни был. Жизнь бабочки очень коротка, но все же это жизнь, а в присутствии вечной мысли время и его протяжение — ничто.

Урок страдания встречает оккультиста на первом же шагу и он никогда не может избежать его, не может никуда уйти от него. Ибо он углубляется более и более в знание и когда он изживет опыт страдания и познания для себя самого, он перейдет на ступень, где он будет страдать и познавать со всеми и для всех. Он покидает ограниченный опыт своей собственной личности и выходит на обширную арену вселенской жизни. И здесь он найдет товарищей, найдет и наставников. Он может умолять Учителя войти в его собственную тихую комнату, чтобы говорить с его одинокой душой, но он будет просить тщетно, ибо в обособлении говорит лишь один голос, единый, от которого можно получить настоящее руководство; это голос его собственной души. Когда этот голос достаточно чист и силен, чтобы приказать ему выступить в жизнь и работать для других так, как он стал бы работать для себя самого, тогда в больничных палатах, в трущобах нищеты, среди ужасов вивисекции, придет день, когда он почувствует, что его поддерживает сильная рука, которая способна поддерживать слабых с большей силой, чем может это сделать он сам. И в часы крайнего самопожертвования во имя гонимой идеи, в часы напряженной битвы против злых сил тирании и жестокости, он может найти товарища на поприще великого усилия, ибо только чистые души, познавшие свою божественность —  способны на бескорыстный подвиг и героизм.

Глава II

Двадцать одно правило², начертанное на входных стенах Чертога Обучения, видимо в астральном свете всем ученикам, которые стремятся к центральному пламени из мрака своего личного „я”. И те, которые не изучили самых первых правил, относящихся к таинству страдания, должны снова совершить свой путь по утомительной дороге материальной жизни. Те же, которым посчастливилось прочесть их и постичь их значение еще во время земной жизни, несут великую ответственность. Если они не выполнят ее, тогда перед ними предстанет еще более трудная задача.

Те, которым дано указывать людям путь, посылаются в Мир во всеоружии ясной и острой речи, способной срезать те красивые цветы приятных иллюзий, которые скрашивают Мир для большинства живущих в нем. Эту жатву приходится собрать и отбросить в сторону, прежде чем покажутся корни разрастающегося личного я, и задолго до того времени, когда „маленькое дерево” личного роста срезано и брошено на пол храма³. Изречения, предшествующие двадцати одному правилу, относятся всецело к этой предварительной жатве, к уничто-жению всех приятных иллюзий. Для слабых душ, едва начавших расти, иллюзии эти нужны; для сильного душой, для оккультиста, они являются препятствием, которое необходимо устранить. Ученик должен стать лицом к лицу с фактами жизни и познать их истину с первого момента, когда желание духовного рождения овладеет им, когда он решительно станет на тернистый путь. Эти привлекательные цветы  украшают  заурядную  жизнь,  в  условиях,  в  которых обыкновенный человек проводит свое время, думая лишь о себе и о своей семье, и возвращаясь снова и снова к прежнему опыту, в течение бесчисленных перевоплощений, подобно ребенку, который сызнова возвращается к заучиванию своей азбуки, прежде чем идти дальше. Цель оккультиста — понять жизнь и переступить через нее; долг его — привести и других к этому трудному усилию. Путь лежит внутри и вовне одновременно; (правила 18 и 19). Его нельзя найти исключительно в области познавания или в одиночестве души; и там, и здесь — лишь часть пути. На этой истине нельзя настаивать достаточно сильно, нельзя слишком часто повторять ее. С каждым шагом вперед, который ученик делает в познании, он должен принести Миру новый дар, иначе закон обособления будет управлять им и в святилище его души так же, как он управляет человеком, исполненным желания в его жизни среди мирской суеты; лишь последствия окажутся гораздо более тяжелые, ибо железный затвор личности будет крепко замыкать врата, ведущие на путь; и ученик, уже приблизившийся к ним по горькой тропе сурового отречения, или путем экстаза и созерцания, впадет в отчаяние, когда увидит, что преграда остается по-прежнему неподвижной и что ему приходится возвращаться назад.

Иллюзии эти встречаются нам со всех сторон в течение всей нашей жизни, пока мы не уничтожим их. Они делают жизнь возможной и даже приятной от зари и до заката.

Первая из этих иллюзий состоит в уверенности, что в мире есть или может быть нечто, за что мы не ответственны. Это — расцветание чувства обособленности, и если цветы эти не срезать решительно и непрестанно, они могут лишить силы и задушить нас. Они уподобляют нас странствующему ребенку в одном из фантастических рассказов Джорджа Макдональда, ребенку, который зашел в заросшую плющом башню, думая найти в ней отдых и безопасность, а нашел в ней тюрьму. Плющ замкнулся над дверью и ребенок очутился внутри четырех стен, не видя ничего, кроме узкого клочка неба. В таком же положении оказывается человек, позволяющий себе замкнуться в свою собственную личность и уйти от всех трудностей и обязанностей внешнего Мира. Для оккультиста так же тщетна всякая попытка избежать предъявляемой ему жизнью задачи, как для школьника тщетны старания обойти задачу из Евклида, если он хочет учиться математике. Все задачи жизни должны быть пройдены и осилены; бедность, несчастье, зло, порок и преступление — все являются нашими  учителями.  Но  это  вовсе  не  значит,  чтобы  личность  ученика должна была отдаваться во власть зла, дабы постичь его уроки. Это означает, что ученик должен спуститься в атмосферу зла в такой мере, как если бы то была его собственная атмосфера. Он должен стремиться исправить преступника и тирана и понять, до какой степени они сроднились с живущим в них злом. Так постигаются эти уроки, но не теми, которые сами проходят через испытания, и которых ослепляет пыль, вздымающаяся на том ристалище, где они борются с призраками. Только так уничтожается желание ощущения и жажда роста; это желание и эта жажда рассеиваются перед скорбью, которая охватывает душу, впервые познавшую страдания мира, перед страстной жалостью, следующей за этим познанием, перед жаждой помочь, перед потребностью утешить, исправить, и спасти. Большинство из тех, которые впервые поймут, что можно выстрадать благодаря бедности; которые постигнут впервые все ужасы войны и незаслуженных страданий беззащитных животных; которые впервые увидят мучения ребенка, при невозможности ему помочь, — неизбежно проведут дурную ночь без сна, терзаясь бессильной жалостью. Но придет следующая ночь, и они заснут и понемногу забудут виденное или слышанное, так сильно встревожившее их совесть. Но оккультист никогда не забывает. Он — часть целого и чувствует вместе со всеми. Среди ночи, пробуждаясь от своих сновидений, он всматривается в темноту и вопрошает у Вечности: для чего необходимы все эти страдания? И в тишине заговорит Голос и скажет ему, что это — его вина, что осуждение лежит и на нем. За все ответственны как все, так и каждый из нас; заурядный человек, благополучно погруженный в свою личную жизнь, этого не знает, но оккультист знает это, и Голос никогда не оправдает его. Никогда покой не сойдет более в его душу, пока он в этом Мире, откуда к небу неустанно несутся крики невинных, безнадежно молящих о помощи, если сам он не сделается частицей неба, подавая молящим и помощь и надежду. И он обретет Мир лишь в глубине душевного уединения, в тайнике внутреннего святилища, когда Голос снова заговорит и скажет: „Ты хорошо сделал”.

Глава III

Необходимо в самом начале пути выяснить, каковы должны быть отношения оккультиста к материальному миру и к царству животных. Обыденный человек бывает поочередно то властителем, то рабом материи. Он может до известного предела контролировать и овладевать ею; за этим пределом он чувствует себя беспомощным пигмеем перед
слепыми с вида стихиями неизмеримой силы. По отношению к животным, человека можно рассматривать, как признанного властелина в пределах их царства. Большинство из них — добровольные рабы его; остальных он рано или поздно сумеет подчинить себе благодаря своему высшему искусству и изобретательности. Он является полноправным правителем этого великого мира, окружающего его со всех сторон. И он свободно творит в нем свою волю, которой в других областях поставлены пределы.

Западные оккультисты еще не пробудились к сознанию, что на них лежит определенный долг по отношению существ, отданных всецело во власть человека. На протяжении всей томительно длинной истории человеческой жизни на земле, человек непрестанно грешил в отношении малых сих. Так длинна и так томительна история рождения и перевоплощения, с её грустной повестью греха, стыда и падения, что не будь другой половины её двойных врат, не будь страстной силы радости, которая так неразрывно сливается с самою жизнью, последняя не могла бы продолжаться так бесконечно. Человек учится с трудом. Он не может усвоить даже того, что на нем лежит долг перед ближним. Можно ли ожидать, чтобы он выполнял этот долг? Оккультист начинает сознавать свои обязательства, когда его дух проникнет в преддверие истинного познания, и на него возлагается не только выполнение этих обязательств, но и указание на них всем, попадающим в круг его влияния.

Люди оправдывают свой грех по отношению к животным тем, что у них нет души; совершенно также и Магометяне оправдывают свои грехи перед женщинами предполагая и у них отсутствие души. Но ученик оккультизма знает хорошо, что и он сам, и тот, которого называют Учителем, и червь под его ногами, все составляют одно. Когда чувство обособленности перестает держать его в своих тисках, он начинает познавать, что это так. Он познает, что не только его собственный дух и тот, который оживляет червяка — божественного происхождения, но также и тело, в котором живет его душа, и то маленькое тельце, которое является малым храмом для ползающего червяка. Оккультисты знают, что материя проникнута жизнью, но благодаря их медлительности и благодаря той трудности, с которой они возвышают себя самих и окружающих до состояния интуиции и истинного познания, — на них лежит ответственность за то, что ученым  было  предоставлено  первым  открыть  и  распространять  эту истину. С того момента, когда душа освобождается из-под власти своей собственной эгоистической обособленности, она начинает видеть, знать и понимать те истины, ради открытия которых обагряли многие поколения ученых руки в крови бесчисленных жертв, жертвуя невозвратимым даром жизни, дабы хотя на один шаг приблизиться к ее тайнам. Во имя научных открытий мы оправдываем тех, которые работают в страшных лабораториях вивисекторов. Это — пятно на нашей истории, которое потребует веков возмездия и искупления, и оккультист, отказывающийся активно выступить против этого греха, тратит лишь даром свое время, подчеркивая свое собственное чувство обособления.

Цена этих бесплодных пыток такова, что только принадлежащее к армии Ненависти и Зла могут сознательно участвовать в них, оставаясь в душевном равновесии.

Мучительство и страдания, которые — по словам самого Клода Бернара — человеческое воображение не в состоянии даже представить себе, хладнокровное и бесстыдное злоупотребление силой, нарушение доверия, отрицание всех законов жалости, любви и долга, полное нарушение всех заповедей любви и поругание каждого из её законов.

Как исправить это зло, которое стало частью человеческой истории, которое не только существует и поныне, но с каждым днем становится сильнее? Ибо раз оккультист увидел зло, он никогда не может перестать видеть его; и не могут уши его стать глухими к крику беспомощных жертв, если бы дух его хотя на один короткий миг прислушался к ним. Раз наложив свою руку на плуг, он должен неизбежно продолжать свою работу; он должен претворять зло в добро, насколько позволяют его силы. Он знает, что не должен ни сворачивать в сторону, ни закрывать глаза; посвященный в орден Любви знает, что он не может ни избегать зла, ни допускать его существования. Он должен изливать на него ту бесконечную жалость, которая и есть „кровь сердца”, он должен „полюбить” зло и преобразить его.

Есть только один способ борьбы с великим грехом, пятнающим всю человеческую семью. Ни на одну секунду не допускайте мысли, что грех этот слишком велик, чтобы возможно было побороть и исправить его. Эта мысль, даже если вы допустите ее лишь в своем сознании, даст силу врагу. Дайте себе обет непоколебимо и непрестанно направлять все силы на борьбу с грехом, пока еще длится ваша жизнь, и привлекать к этой борьбе всех, кто попадает в сферу вашего влияния.

Таким образом, вы будете содействовать созданию армии Любви, которой принадлежат, как её законное право, дар силы и познания.

„По плодам вы познаете их”…— А многие ли из наших западных оккультистов отличаются своим уважением к жизни, многие ли известны как поборники угнетенных, как представители закона любви? Власть зла и жестокости сильна и деятельна; борющиеся против неё должны идти в мир и протестовать, и протест их должен быть подобен трубному призыву, их деятельность должна быте неослабна, и она должна проявляться не как дела благотворения, а как живое проявление справедливости. Если они останутся в своих собственных безопасных местах, боясь встретиться с злом мира, дух внутри них замрет и двойные врата останутся крепко запертыми перед ними, как бы искренне они ни желали увидеть их отверстыми. Жгучие обиды и жестокие несправедливости существуют повсюду, и обязанность ученика бороться с ними всюду, где он поставлен судьбой.

В нашем поколении и в нашей стране небольшая горсть людей обоего пола ведет эту борьбу и люди эти заслужили славное имя истинных гуманистов. Но среди них лишь один или двое могут быть причислены к числу оккультистов. Помните, что в великой жизни Духа нет полумер и нет компромисса. С глубоким вниманием следите за каждым своим шагом. Ученик, который проявляется не как истинный гуманист в своих делах, а также и в речах, должен знать, что и он содействует наклонению той чаши весов, которая и без того уже отягчена эгоизмом, обособленностью, ненавистью, жестокостью — свойствами, которые, вместе взятые, составляют то зло, которое люди назвали дьяволом. Остерегайтесь, чтобы среди кипучей деятельности вашей личной жизни, среди обязанностей и удовольствий вашего домашнего очага, не притаилась эта страшная змея. И она несомненно окажется у вашего очага, если вы будете забывать тех беспомощных, которые бедствуют, и перестанете трудиться для них. „Кто не со мною — тот против меня”. Эти слова должны быте законом для оккультиста.

И пусть ваше чувство обособления не делает вас слепыми к тому факту, что если вы пошли по ложному пути, пострадаете не только вы, но и вся армия Любви и все её усилия, ибо вы не можете отделить себя от того, с чем вы соединены, как часть с целым.

Глава IV

Все колебания прекращаются, совершенный мир нисходит в душу ученика, когда он действительно приблизился к самым вратам, когда он коснулся их. Вот почему необходимо обладать тонко чувствительной организацией, способной испытывать, как высочайшие экстазы, так и глубочайшую агонию страдания; это необходимо для конечных испытаний жизни. Первые уроки жизни можно постигнуть и тогда, когда человек живет еще отчасти растительной жизнью, а отчасти жизнью преступления. Ученику, приближающемуся к великим вратам, необходима оболочка, вибрирующая при малейшем прикосновении, подобно музыкальному инструменту с туго натянутыми струнами. Как скрипач прикасается к своему инструменту с благословением, любовью и полной отчетливостью, также должен ученик прикасаться к своему инструменту сам и не допускать иного прикосновения к нему. Как для скрипача необходим его инструмент, чтобы занять свое место в оркестре, так и для ученика необходим его инструмент, чтобы открыть великие врата и войти в Божественную Жизнь.

Не будь у него этого организма с его утонченной чувствительностью, как мог бы он познать все тайны радости или весь горький опыт страдания? Его способности и чувства – бесценные дары, которые надо испытать и познать до конца. И когда личная жизнь раскроется и сольется, благодаря магической силе симпатии, с великой жизнью целого, подобно тому, как цветок раскрывается и отдается солнцу и воздуху, только тогда его организм приобретает всю свою бесконечную ценность. Лишь душа, приближающаяся к великому миру, становится способной, благодаря своему тонко чувствующему мозгу и телу, понимать и горе и радость всех остальных воплощенных существ. Ради этого существует весь великий и чудный опыт, предшествующий полному постижению задачи, ради которой ученик родился и ради которой он перевоплощался столько раз. Страдать с другими и радоваться вместе с ними, составляет один из признаков ученичества. По тому, как человек живет в своей обыденной жизни, знающие признаки могут безошибочно различить, к которой из великих армий он принадлежит и какое место он занимает в её рядах. И поскольку он действительно нашел свой путь внутри своей души, постольку он различит его безошибочно и в мире вне себя. Ошибки тут быть не может, ибо здесь дело идет о законах сверхфизических, которые так же неизбежны, как законы природы.

Когда очи духа, так же как и телесные очи, вгляделись в страдания мира и в мучения невинных до такой полноты, что всякое личное горе забылось в великой муке; когда ухо вслушалось в жалобные вопли, день и ночь раздающееся над нашими городами, и когда они настолько проникли в душу, что она навсегда утратила личную чувствительность; когда человек более не в состоянии причинить вреда или обиды кому бы то ни было, потому что он вступил в ряды армии Любви; когда все совершилось, и личное я убито и принесено в жертву на алтаре жизни, тогда душа постигает, что она стоит одна в полнейшем одиночестве. Это постижение и есть то, что выражено в изречении: „Стоять в присутствии Учителей”. Вместе с этим подъёмом приходит и сознание радостей души, тех высших восторгов, которые выпадают на долю ученика и вознаграждают его за все страдание. Девять правил Света на Пути с 8-го по 17-й параграф, говорят о той стороне ощущений, которую мы зовем радостью. Герберт Спенсер дал верное указание, говоря, что лишь те поступки признаются всеми хорошими, которые имеют своим последствием радость. Этот закон одинаков, как для физической природы, так и для сверхфизической. Ученик не должен страшиться бездны страдания и ужаса, в которую ему придется окунуться, чтобы познать мир, в котором он живет. Если он сделает это в духе служения любви, он будет вознагражден появлением в его душе страстного желания, настолько же более великого и проникновенного, чем обычные желания человеческой жизни, насколько божественное существо превышает существо человеческое. Он познает великую страсть, создающую Спасителей и Искупителей; он будет стремиться давать свет Миру, он будет жаждать силы, чтобы облегчить тяжесть Мира, жаждать покоя, чтобы поделиться им, сокровищ, чтобы раздавать их, но не земных сокровищ, а божественных.

Оккультисту, искренне стремящемуся, я снова скажу: остерегайся обособления, того личного я, которое встречает нас со всех сторон. Раскрой себя для чужого страдания и радости, смейся с детьми, слушай пение птиц, поучайся от мелодии и от всего прекрасного. Иди к изголовью умирающих в больницах, брошенных и лишенных нежного ухода, быть может жертв бездушия; иди в городские трущобы и не только давай, но и познай все значение нищеты; иди в вивисекционные камеры и на бойни, где убивают животных, и пойми, что пытка невинных — действительный факт; посмотри всему этому в лицо, перечувствуй все это и сознай, что грех и стыд мира — твой грех и твой стыд,  если  ты  не  будешь  непрестанно  бороться  против  него.  Потом вернись в тишину и уединение своей собственной комнаты, затворись в ней на время от жизни мира и найди свет, который горит внутри тебя.

Пер. О. Былим-Колосовская

¹ Эта небольшая книжка М. Коллинз, состоящая из четырех глав, служит комментарием к оккультному трактату «Свет на Пути», вышедшему в русском переводе в 1905г. (издание Посредника). Комментарии эти относятся, главным образом, к первым четырем изречениям, которые мы и приводим для читателей, незнакомых с самой книгой «Свет на Пути»:

«Прежде чем очи увидят, они должны быть недоступны слезам. Прежде, чем ухо услышит, оно должно утратить свою чувствительность. Прежде, чем голос может заговорить в присутствии Учителей, он должен утратить способность наносить боль. Прежде, чем душа может предстать перед Учителем, стопы её должны быть омыты кровью сердца».

Прим. редакции.

21 правило „Света на Пути”. „История Года”.