Теософія на Кіровоградщині

Рада  Бернье

Связь между Джидду Кришнамурти (Кришнаджи, как его ласково называли) и Теософским Обществом была разорвана не потому, что он ушёл — как считают многие члены Общества — а потому, что люди не были готовы слушать глубокое послание, данное в терминах, которые они не привыкли слышать. Это происходит уже не в первый раз. Евреи не слушали Иисуса, когда он приходил учить. Большинство индусов долго не отвечали на то, что говорил Будда. Большинство людей любят возвращаться к своим привычным мыслям, привычкам, удобным теориям и идеям даже когда их встряхнут, потому что радикальные изменения трудны и “неудобны”. Но всё, что глубоко, – радикально.

Истина не может медлить и идти на компромисс, а нам нравится идти на компромисс и иметь лучшее из обоих миров. В письмах Махатмы очень ясно сказано, что тот, кто серьёзно относится к Пути, должен оставить все свои привычные способы мышления и действия. Поэтому члены Теософического Общества должны были быть готовы услышать новое послание. Но когда Кришнаджи начал говорить радикальным образом, оказалось много тех, кто не мог слушать. Сам факт, что он отказывал себе во всякой власти, был радикальным. Те, кто ожидал, что “Мировой Учитель” проявится через Кришнамурти, имели, как он сам заявил в 1927 году, в своём сознании картину того, что будет сказано и какова будет функция Кришнамурти. Картина – это  статичная, материальная форма, проецируемая умом, и Кришнаджи указывал, что пока картина была статична, люди были счастливы и удовлетворены. Когда картина ожила, они встревожились. Очевидно, что гораздо удобнее иметь дело с чем-то, что не говорит или не действует, кроме как по желанию человека. Изображение может быть сделано, чтобы играть роль, которая удовлетворяет. От “Мирового Учителя” ожидалось, что он будет говорить людям во что верить, определять “истину” и роль, которую должны играть его последователи. Многим, возможно, понравилась важная для себя роль  последователей и интерпретаторов. Но когда учение пришло и Кришнаджи отрёкся от своего собственного авторитета, отрёкся от всех последователей, отказался от любой интерпретации, оно ослабило эго-чувство некоторых потенциальных последователей и привело в смятение других.

Кришнаджи ясно дал понять с 1927 года, что он не собирается говорить о том, что он обнаружил. В те дни люди спрашивали: О каком Возлюбленном ты говоришь? И он ответил: “Я собираюсь быть намеренно неопределённым, потому что, хотя я мог бы довольно легко сделать это определённым, я не намерен делать это. Как только вы определяете вещь, она мертва”. Люди наслаждались бы чудесными описаниями Возлюбленного или тем, что он (Кришнаджи) обнаружил. В “Записных книжках” и “Дневнике Кришнамурти” есть проблески чего-то огромного, безымянного, что он иногда называл “другим”, потому что это не имело ничего общего с этим-ностью нашего мира. Упанишады также относятся к “Тому”, чего не могут коснуться ни ум, ни слова, ни мысль. То, что слышат уши —  запоминающиеся и повторяемые слова — всё это часть материального мозга. Память принадлежит к области ”не более”. Но люди наслаждаются описаниями и привязываются к определениям и ярлыкам. Им бы хотелось, чтобы он навесил на себя ярлык. Если бы он сделал это, они автоматически стали бы “учениками”, “апостолами” или кем бы они себя ни воображали. Но он сказал: “Когда я начал думать, я хотел узнать, что подразумевается под Мировым Учителем … и что подразумевалось под его проявлением в мире”. Возможно, проявление было не тем, о чём говорили люди, а чем-то, что не может быть выражено словами. Каждый, кто хочет найти истину, должен научиться думать и делать открытие  сам, а не принимать описания, определения, слова других людей.

Кришнаджи всё же дал небольшое указание на то, чем был его Возлюбленный: “Мой Возлюбленный – это открытое небо, цветок, каждое человеческое существо”. В его жизни это было правдой. Это было не просто великое утверждение; его жизнь ни на минуту не выказывала мысли о том, что что-то важно, а что-то нет; чувства, что одни низки, а другие высоки. Он сказал, что это его практика – всегда всех слушать. “Я хотел учиться у садовника, у парии [неприкасаемого], у моего соседа, у моего друга, у всех, кто мог научить, чтобы стать единым с Возлюбленным”. До самого конца он заботливо, с вниманием и любовью слушал каждого, не различая высок он или низок. Он отвечал тем, что другим могло показаться непрактичной щедростью. Наблюдая и слушая учёного, интеллектуала, политика, любого, он видел суть вещей, как ясно даёт понять чтение его “Комментариев к Жизни” и других работ. У него была огромная, возможно безграничная, способность к привязанности. Люди используют слово “любовь” с небольшим смыслом. Обычная любовь допускает ревность, привязанность, мелочность и так далее. Но его любовь была глубокой, переполняющей, внимательной, сострадательной, совершенно отличной от любви других людей.

Многие из тех, кто слушал его на протяжении многих лет, чувствовали необыкновенную силу и подъём, которые приходили через него в его разговорах, дискуссиях и личных беседах. Большинству людей нравится иметь влияние и использовать его, но он часто предупреждал: “Не поддавайся моему влиянию”. Под его влиянием люди думали, что они понимают, но это часто было мимолётной вещью. Когда кто-то действительно понимает посредством  своего собственного слушания, обучения и наблюдения, тогда есть устойчивый свет и это то, что каждый должен найти.

Поэтому с самого начала, когда он начал свою работу, он ясно дал понять, что не пытается никого убеждать или отговаривать. Всё, что он делал, – это пытался пробудить восприятие и желание искать истину, не держась за авторитет, повторяя утверждения или цитируя книги — даже его собственные. Когда есть реальное желание искать истину, тогда каждый человек становится свободным. Когда есть власть, должен быть и страх. Власть шатка; она создает неуверенность, фанатизм, догматизм.

Он был подобен цветку, который распространяет вокруг свой аромат, не заботясь о том, кто проходит мимо или что думают о нём прохожие. Это квинтэссенция действия без поиска результатов, о котором говорится в “Бхагавад-Гите”. Бесчисленное количество людей говорили об этом, запоминали слова и идеи в великих книгах, но истина далека от их жизни. Когда кто-то знает правду, он может говорить или не говорить, но его жизнь наполнена красотой и благоуханием.

Кришнаджи сказал, что когда нет привязанности, граница между смертью и жизнью очень тонка. Он показал жизнь и смерть в другом свете. Смерть тела обычно считается трагической, о чём можно говорить в течение длительного времени. Физическое расстояние также принимается за “разделение”. Кришнаджи сказал, что когда он отсутствовал, он никого не упускал из виду. Возможно, он всё время был рядом со всеми, потому что он был един с необъятностью и вневременностью  всей жизни.

Некоторые спрашивают: “Не было ли его учение заумным, удалённым от жизни обычного человека”? Всё было как раз наоборот. Его учение было глубоким, но не заумным; оно касалось жизни обычных людей, потому что  оно проливало свет на проблему эго, которая является единственной существующей проблемой и которая порождает страх, любовь к власти, разочарование, надежду, привязанность, стремление к непрерывности. Таким образом, его послание было посланием для повседневной жизни каждого мужчины, женщины и ребёнка, но это было также посланием, которое могло вывести человека за пределы повседневной жизни к самому сердцу существования, его истине, его красоте и его миру.

“Любая любовь, любая привязанность, которая имеет мотив, которая имеет цель, – это вообще не любовь; и мы любим только тогда, когда у нас нет мотива”.

Джидду  Кришнамурти

Перевод Ларисы  Пустовойтовой